Последние новости, собранные с разных уголков земного шара. Мы публикуем аналитические статьи о политике, экономике, культуре, спорте, обществе и многом ином

Загробная жизнь

Не умереть, несмотря на смерть

В глубочайшей древности человек представлял себе загробную жизнь, как прямое продолжение земной, — также будет он охотиться, сражаться с врагами, или наблюдать за хозяйством в своем доме, не он сам, но вот та тень его, которая рождается с ним вместе на гончарном станке бога Хнума, когда он лепит из глины человека, тень его, которой довольно вместо пищи не настоящих хлебов, или жареных птиц, но их изображений из глины и дерева, та тень его, которая носит название «Ка» и которая может входить и выходить из гроба и обратно, в то время как его мумия покоится в могиле. Но тень может существовать только там, где есть тело, которое ее отбрасывает и «Ка» живет вечно только, если по смерти человека предохранить тело от разложения и, если его снабдить всем потребным для загробной жизни, хотя бы в форме изображений из глины, камня, или дерева.

Пребывание покойного Несмина в загробном мире.

И наряду с двойником «Ка», по представлению египтянина, каждый человек одарен живым духом «Ба». Умирает человек, и его « Ба » отлетает от него в виде птицы с человеческим лицом. Еще и до сих пор сохранилось местами поверье, что душа покойного в виде птицы может прилететь туда, где она некогда жила, и до сих пор сохранился местами, как пережиток глубокой старины, обычай ставить на раскрытое окно комнаты, где только что умер человек, сосуд с водой, чтобы отлетающая душа могла омыться. По смерти человека душа его является на суд бога Озириса, в «Палату двух истин». Озирис, как верховный судья, восседает на троне. Пред ним стоят весы. Тот, ибисоголовый бог разума, или богиня истины Маат, со страусовым пером на голове, вводит покойного в залу суда и он должен оправдаться пред Озирисом и 42-мя судьями. «Не творил я греха против людей», говорит покойный, «не делал я ничего, что противно богам. Я не оклеветал никого пред начальством его. Я не заставлял никого голодать. Я не заставлял никого лить слезы. Я не убивал и не приказывал убивать. Я не причинял никому страдания. Я не уменьшал хлебной меры, не уменьшал я аршина, не подделывал я обмера полей, не увеличивал я веса гирь на весах, не заставлял я отклоняться язычка весов. Не отнимал я молока от уст младенца. Не угонял я скота с пастбища его… не задерживал я воды разлива впору его, не запруживал я текучей воды… не подслушивал я. Я не прелюбодействовал, не закрывал я ушей для слов истины. Не давал я своему сердцу пожирать себя (т. е. не предавался я унынию, раскаиваясь в чем-нибудь). Не изрекал я хулы и не тратил попусту слов… вот, прихожу я к вам, без греха и зла… Живу я правдой, питаюсь истиной сердца моего. Творил я то, что хвалят люди и чем довольны боги… голодному я давал хлеба, воды жаждущему, платья нагому и плот не имеющему челнока»…

В этих оправданиях покойного особенно интересны два места: он перечисляет ряд грехов, очень понятных всякому народу, и всякому времени, а наряду с ними он особенно подчеркивает, что он « не задерживал воды разлива в пору его и не запруживал текучей воды» — и то и другое станет особенно понятно нам, если мы вспомним, как важна для землепашца-египтянина была проточная вода, и как пагубно могло быть задерживание вод разлива в одном месте, и также важно было ссудить, хотя бы плотом, не имеющего челнока, в стране, где дорогой являлась река.

Одновременно с покаянием происходило взвешивание сердца покойного.

Загробная жизнь

Взвешивание сердца покойного Несмина. На троне – Озирис, перед ним «пожиратель», Тот, ибисоголовый секретарь суда. Несмин стоит между двумя истинами. Эрмитажный папирус. Книга мертвых.

На одну чашку весов помещалось сердце, полное злых желаний и греховных мыслей, на другую клали легкое, белое страусовое перо — знак богини истины Маат, или ставили ее статуэтку. За правильностью взвешивания наблюдал шакалоголовый бог бальзамировщик — Анубис, на стрелке весов иногда изображался кинокефал, священная обезьяна бога разума Тота. А сам Тот, с палеткой писца и папирусом, стоял перед Озирисом и 42-мя заседателями, как визирь богов и секретарь суда и записывал прения сторон. Если приговор оказывался не в пользу покойного, его ожидал «пожиратель мертвецов», чудовище, которое было «спереди крокодилом, в середине львом, а сзади гиппопотамом»; осужденный лишался пищи и питья и, что для египтянина было так-же ужасно, он лишался лицезрения солнца, и днем, и ночью. Оправданный же получал право «сидеть в палате пред богом великим», как сидел вельможа перед царем при жизни; он получал право «войти в поля Иару (Иалу). Ему давали печенье, и хлеб, и поле с пшеницей в 7 локтей вышиной, и с ячменем», «он пребывает в полях Иару, в полях жертвенных, в великом месте, полном ветров. Могуществен он там, блаженен он там, он пашет и жнет там, и пьет там, и делает все, что делал на земле».

Чтобы попасть в эти райские селения, так похожие на Египет, с его тучными полями и северными ветрами, умеряющими жару дней жатвы, достаточно было, однако не подлинной безгрешности или раскаяния (ведь египтянин отмечает даже, как грех — «пожирание сердца раскаянием»), а твердого знания ряда волшебных изречений и обрядов, помогающих душе очиститься. Вместо грешного сердца на грудь покойного клали изображение сердца, или большого священного жука-скарабея, на задней стороне которого вырезали надпись: «о сердце, которое получил я от матери своей»… не восставай против меня как свидетель, не выступай против меня пред судьями, не восставай против меня перед взвешивающими (сердце на весах)… не говори лжи против меня у бога».

Кроме сердца и других священных амулетов — знаков Папирусы на разных богов, в гроб каждому покойному кладут, со времени стенах зала Нового царства, список так называемой «Книги Мертвых», саркофагов, своего рода путеводителя по загробному миру. В «Книге Мертвых» около 200 глав, и если часть из них говорит о «прохождении по путям неба и земли», другая часть представляет собою волшебные заклинания против всяких невзгод, могущих постигнуть покойного, против «ядения нечистот» (глава 52 и 53); «чтобы не истлеть» (глава 45), «глава выхода днем » (глава 17), «глава превращения в птицу феникса, журавля, овна, ласточку, червя, крокодила». «Книгу Мертвых» не только клали в гроб, но некоторые главы ее выписывали на стенках саркофага, причем особенно часто пользовались 17-й главой (о выходе днем) или 72-й (о выходе днем, проходе через Имемхет)».

Глава 6-ая Книги Мертвых говорит о том, как «заставить ушебти работать». В полях Иару покойному придется работать, потому что ведь и сам Озирис, бог плодородия, не знает отдыха, и вот, чтобы хотя в загробном мире отдохнуть от тяжкого труда, покойный получает в гробницу в качестве провожатых, небольших куколок из фаянса, камня и дерева, куколок, которые носят название «ушебти», т. е. «ответчики». Каждая из них держит в руках мотыгу для взрыхления земли и мешок. В надписи на этих фигурках обычно говорится: «о ты, ушебти, когда позовут меня, когда сочтут меня, чтобы нести всякие работы, которые делаются на том свете… когда сочтут меня, чтобы заставить зеленеть поля, чтобы орошать берега, чтобы песок возить с востока на запад, скажи тогда: я здесь, — но слушайся только того, кто сделал тебя, не слушайся врага его». Кто был достаточно богат, мог купить себе таких «ушебти» сколько угодно, при желании мог ограничиться обычным числом 360, по одному на каждый день, а кто был беден, тот делал себе одного-двух, но вместе с ними клал на клочке папируса список 360-ти таких волшебных помощников и, благодаря заклинаниям, они оживали для него в загробном мире, где ячмень достигал высоты в 7 локтей, а самый колос имел 2 локтя длины, и там они помогали ему снять жатву.

Кто был беден и не мог заказать себе дорого стоящего погребения по первому разряду, тому достаточно было заблаговременно заготовить маленький деревянный гробик, в который вкладывалось деревянное подобие мумии. Гробик закапывался около богатого погребения, и «Ка» бедняка получал возможность питаться со стола богача. Или же для бедняка вырезалась доска, в грубой форме передающая очертания мумии, на доске писалась та же магическая, волшебная надпись, которая делалась на гробе каждого богача: «царская жертва, жертва которую дает Анубис. Тысяча хлебов, тысяча кружек пива, тысяча быков, гусей, тысяча всяких прекрасных вещей». Доска эта привязывалась к спине мумии бедняка и, чего не могло дать имущественное состояние, то давалось волшебными заклинаниями, магией.

Внутренности покойного помещались в особые вазы, так называемые «канопы ». Кто был богат, заказывал их себе, еще при жизни, из сквозящего, дорогого алебастра. А кто был беден, тот покупал себе канопы из простого известняка, которые внутри не выдалбливались, потому, что труп бедняка не вскрывали, внутренности его не извлекали, — его просто клали на несколько дней в крепкие растворы солей, пеленали в холст, и хоронили в общей могиле. Но, как и у богача, в эпоху Нового царства на крышках каноп стали изображать сперва голову самого покойного, а затем головы четырех «сыновей » Гора: Амсета, Хапи, Дуамутефа и Кебехсеннуфа, которые должны были предохранять покойного от голода и жажды.

Но все заботы о теле покойного не могли вполне предохранить его от разрушения. Если его не коснется разложение, то всегда может нарушить его покой грабитель, или враг. А с уничтожением тела погибает и двойник его, его «Ка». Чтобы обеспечить двойнику вечную жизнь, заготовляли портретные статуи покойного. Кто был богат, заказывал себе такую статую у хорошего художника. Кто был беден, тому приходилось довольствоваться одной из статуй, выделывавшихся наспех, целыми десятками. Достаточно было вырезать на ней имя покойного, и «Ка» мог воспользоваться ею, как телом, и жизнь вечная была ему обеспечена, как обеспечено ему было сытое существование, даже если некому было больше приносить ему жертвы, — потому что и на статуе часто высекалась та же надпись, что и на гробах: «царская жертва… тысяча хлебов… и т. д.». Таким образом, статуи у древних египтян делались не ради того, чтобы ставить их для украшения, или как память, в дома живых, как вешаем мы у себя портреты наших близких, — они все предназначались для гробниц, и только некоторые посвящались в храмы богов, потому что в лице своего «Ка», такой жертвователь надеялся вечно лицезреть божество в его земном жилище и принимать участие в торжественных праздниках его.

Скульптура древних египтян вся носила характер заупокойный, или вотивный (т. е. посвятительный). Если на нас, современных людей странное впечатление производит такая усиленная забота древних египтян о потустороннем мире, то стоит вспомнить, как современная наша наука, в конце концов, бьется над тем же вопросом преодоления смерти, — разница только в том, как разрешается этот вопрос: египтянин решал, или думал, что решает его, магией, волшебством, заклинаниями и амулетами, мы пытаемся подойти к нему во всеоружии нашего знания.

Но забота египтян «не умереть, несмотря на смерть», взять с собой за черту смерти, все чем красна его жизнь на земле, в сочетании с равномерно-горячим песком, сохраняющим и высушивающим все, что в него схоронено, и с необычайно чистым, сухим воздухом пустыни, сохранили для нас от древнего Египта то, чего мы не имеем даже от времен наших дедов и прадедов, — благоухают еще духи, опущенные в египетские гробницы три с половиной тысячи лет тому назад, из цветов и листьев заупокойных венков такого же почтенного возраста наши ученые набирают гербарии, в которых по-прежнему голубеют лепестки голубых лотосов и зеленеют веточки мимозы, сорванные более трех тысяч лет тому назад, мы читаем сказки, которыми заслушивались когда-то на площадях Фив и Мемфиса четыре тысячи лет тому назад и видим на мумиях подлинные черты лица тех, имена которых сохранили нам бесчисленные надписи гробниц и памятников.