Последние новости, собранные с разных уголков земного шара. Мы публикуем аналитические статьи о политике, экономике, культуре, спорте, обществе и многом ином

Древний Чач

Чач являлся частью древней кочевой колыбели, и связи со степью были чаще дружественными, да и традиционный характер хозяйства содействовал больше тесным торговым связям, чем военным. Историки рассказывают даже, что по обеим сторонам Сырдарьи к северу от оазиса были прекрасные пастбища, принадлежащие Чачу.

Древний Чач

Чем привлекает исследователей древний Чач? Можно было бы ответить, что только находка пещерных и открытых стоянок, мастерских кремневой индустрии «древнекаменного века» делает его важным объектом науки. Но еще больше материала дает он своеобразием культуры для историков, занимающихся изучением последующих эпох. Возьмем для сравнения оазисы, история которых тесно переплетается на протяжении многих тысячелетий, — Самаркандский и Ташкентский.

Согд и Чач! С древнейших времен они являлись самыми крупными земледельческими регионами, в недрах которых закладывались основы духовной и материальной культуры узбекского народа. Два тесно связанных между собой оазиса, но как различны условия формирования их культур.

Если с древнейших времен Согд являлся оазисом с развитым земледелием, то Чач долгое время стоял на самой границе оседло-земледельческих народов и кочевых воинственных племен скотоводов, занимавших степные районы Восточного Мавераннахра. Сложные взаимоотношения складывались на границе двух миров. Они сопровождались и враждебными открытыми действиями, однако чаще и взаимными торгово-экономическими связями. Оседавшие кочевники вносили свою мощную струю в культуру оседлых народов, и, прежде всего, это сказывалось на культуре первого форпоста — Чача.

Есть и еще одна важная деталь, обратившая внимание историков. В горных недрах Ташкентского оазиса велась добыча рудных ископаемых и самоцветов, в первую очередь благородные металлы — золото и серебро. Здесь в средневековье размещался рудник Востока, носивший название «Кухисим» — «Гора серебра». Ну как не вспомнить о сказке «Али-баба и сорок разбойников», где призыв «Сим-сим, открой дверь!» открывал человеку сокровища гор!

Роль Чача в древней истории мы сможем оценить, если просмотрим свитки древних рукописей, в которых он назывался «самой крупной областью Туркестана». Арабский географ середины X в. Истахри писал, что ни в Хорасане, ни в Мавераннахре нет страны, подобной Чачу по многочисленности селений, возделанности цветущих земель, обилию соборных мечетей, силе и храбрости жителей. О том, что нет ни в одной области Востока такого обилия богатейших городов, повторял через полстолетия ибн Хаукаль. А городов здесь действительно было много — около пятидесяти! Такого не знала ни одна страна Востока.

В чем же причина этого удивительного обилия городов или, как отметили ученые, урбанистического феномена? Ответ на этот вопрос могут дать в первую очередь археологические поиски и раскопки.

Много трудностей на пути исследователей. Достаточно сказать, что еще совсем недавно мы не знали даже местоположения большинства городов оазиса. И это не удивительно — древние авторы зачастую ограничивались лишь скупым перечнем городов да кратким описанием столиц, реже — караванных путей. А как же остальные города, стоявшие в стороне от магистралей? Ведь для того, чтобы определить причины их появления, расцвета и трагической гибели, нужно было в первую очередь найти караванные пути и стоявшие на них города.

Нельзя сказать, что памятники древности оазиса не привлекали внимания ученых, краеведов. Первые наброски ташкентских руин сделаны больше столетия тому назад известным художником В. В. Верещагиным, осмотр этих руин произведен археологом императорской археологической комиссии Н. И. Веселовским, местными краеведами Н. И. Остроумовым, Э. В. Эгертом, Е. Т. Смирновым и В. В. Беляевым предприняты попытки раскопок. В местных и столичных газетах стал публиковаться материал о находках на загадочных городищах. Но когда после революции пришлось подводить итог работ, на археологическую карту были нанесены лишь два древних города.

В 20-е годы прошлого века начались неутомимые поиски: разведки М. П. Грязнова, В. В. Воеводского, А. А. Потапова, маршруты Г. В. Григорьева и В. Д. Жукова по долине Чирчика, Т. Миргиязова — по долине Ахангарана, изучение памятников архитектуры, а затем и ирригации Я. Г. Гулямовым. Но больше всего для разгадок истории древнего региона сделал один из старейших археологов Средней Азии Михаил Евгеньевич Массон. Будучи еще в составе Геологического комитета и Таджикско-Памирской экспедиции, он заметил, что восточные географы, описывая этот район, сообщали о добыче здесь золота и серебра. И вместе с геологом Б. Н. Наследовым М. Е. Массон направил внимание изыскателей на поиски серебряного рудника и чачского монетного двора «мааден аш Шаша». Он прошел по внутренним путям оазиса, определил многие его города и нарисовал первые силуэты истории Ахангарана. Его призыв изучать историю не только отдельных городов, но и крупных регионов нашел последователей.

Изучению древней культуры Ташкентского оазиса археологи с группой краеведов и историков посвятили около 20 лет с небольшими перерывами. Они шли вслед за средневековыми караванами по магистральным торговым путям, соединявшим оазис с далекими странами Востока и городами кочевников, сравнивая сохранившиеся в руслах рек и предгорьях руины памятников с описанием городов в восточных манускриптах.

Им приходилось вместе с геологами подниматься к горным разломам и опускаться в узкие жерла древних шахт и штолен, проходить со старыми проводниками по кратчайшим горным путям, связывавшим Ташкентский оазис с Киргизией и Ферганской долиной. Древние русла рек и небольших саев ирригационной системы, находящейся в непрерывном движении, ученым помогали проследить палео-географы. Работа в поле чередовалась с кропотливым изучением отрывочных сведений арабских, персидских и других путешественников, иногда специально, а чаще между строк открывавших направления караванных путей, взаимное положение городов и переправ, время их появления. А затем вновь полевые разведки, раскопки крепостей, металлургических пунктов, могильников. И постепенно начинала проясняться история этого интересного региона.

Что можно было извлечь из источников до начала археологических работ? В исторических сказаниях, опоэтизированных Фирдоуси в Шахнаме, и древних восточных гимнах зороастрийцев — Авесте — Чач отнесен к стране могучих туров, «живших за хребтом Кангха», — Турану, управлявшемуся легендарным правителем Афрасиабом. Отголоски его имени мы и сейчас еще встречаем в названиях древних холмов. А само название оазиса некоторые ученые хотят связать с описанными в сказаниях событиями убийства Афрасиаба Хосровом около озера «Чаечаста», в котором видят «турское» название Аральского моря. Туры считались сакскими племенами.

Неоднократно восточные хроники упоминали Чач в период войн, вызванных арабским нашествием VIII в.

Мужество жителей Чача и их свободолюбие нашло отражение в арабской поговорке: «Проходя через Чач, полы одежды поднимай выше, потому как это страна дьяволов, со всех ног от них бегут правители». Поговорка не случайна. Жители Чача приняли активное участие в антифеодальной народной войне, поддержав также и антихалифатский мятеж Рафи ибн Лейса, направленный на отделение восточных районов халифата и уменьшение налогов.

Наиболее обширны сведения о Чаче восточных манускриптов IX-X столетий. Географ середины X столетия Истахри пишет, что пространства Чача и Илака изобильны селениями, пашнями и городами с мечетями и расположены на равнине со множеством пастбищ и лугов. Чач и Илак соединены, между ними нет никакого разделения.

Пути караванные соединяли Чач внутри оазиса с городами, с центрами среднеазиатских государств, с Сибирью и далекими восточными странами, вели в степные фактории и т.д. Арабо-язычные описания торговых путей и расстояний между пунктами на них послужили нам первой ниточкой в археологических поисках городов. Правда, они далеки от наших путеводителей, но и в них были и вехи на пути, и расстояния между ними, и даже переправы. Расстояния отмечены в традиционной манере движения лошади за час — фарсахе, поэтому у разных авторов они не всегда совпадают. В зависимости от политической обстановки менялись и нити путей, а от капризов крупных рек — места переправ. Направления некоторых маршрутов приходилось выискивать между строк по отрывочным фразам или перечням городов.