Энеолит — эпоха переселения народов
В энеолит — меднокаменный период, происходит необыкновенно оживленная волна переселений.
На севере, в узкой полосе «дунайской» культуры, начинают приходить в движение «индоевропейцы», складывающиеся в этнические группы. Примерно к 3000 г. распад «единого пранарода» уже совершается, большой поток двигается в восточном направлении, а по речным коридорам текут в южном направлении одна волна переселений за другой.
В Греции заметны новые пришельцы, и заселенная площадь значительно увеличивается. Так, в Греции можно выделить «средне-греческую культурную» провинцию.
Также в описываемое время оказываются населенными Кикладские острова, составляющие особую «археологическую» провинцию с характерной керамикой, напоминающей бутмирскую. По-видимому, новые поселения появляются и на Крите.
В Малой Азии, в северо-восточной ее части, происходит заселение Троады, и возникаем древнейшее поселение Трои.
Словом энеолит — эпоха «великого переселения народов» в доисторическое время.
Совершается глубокий процесс, оформляющий расовые и этнические особенности и подготовляющий выступление на сцену народов и племен, обладающих историческими именами.
Необходимо и по отношению к Криту на границе его вступления в новый культурный период оценить значение происходящего процесса и отметить народы, которые составляли цепь живых культур вокруг острова.
Человек на Крите к энеолиту уже обладал в своем духовном организме двумя наслоениями.
Опыт и неизгладимые культурные впечатления палеолита вошли в его духовную сущность органическим элементом, укрепляя его мужскую физическую силу древнего охотника. Неолит, недавно пройденный человеком, был еще жив в своих приобретениях и выдвигал женскую сторону в развитии культуры.
К началу нового периода Крит, благодаря удобному своему положению, не оставался изолированным и постоянно испытывал в различной степени влияние заграничных культур. Внешний их круг на западе представлен типами культур Пиренейского полуострова, например, Пальмеллы на левом берегу Тахо, южнее Лисабона, Эль-Аргар и Альмерии южной Испании в среброносном районе. При этом довольно ясно прослеживается главное излучение иберийских форм в северном направлении в южную Францию и в северо-восточном в сторону средней Европы, а южнее по островам Средиземного моря.
Излучения на юг были неизбежны: пути сношения Африки с Пиренейским полуостровом существовали уже в палеолите.
Можно вспомнить также из поздних исторических эпох, что путь арабов в Испанию лежал тоже по африканскому побережью.
Африка с ее многочисленными культурами составляет южное звено в цепи. К сожалению, пока сделано слишком мало, чтобы говорить о культурах центральной, суданской, и тропической, южной и юго-восточной ее частей по отношению к Египту и Криту.
Древнейшие культуры ливийцев на севере Африки принимаются в расчет. Это тем более необходимо делать, что ливийцы (лувийцы), «волчье племя», в течение, вероятно, неоднократных переселений в V-IV т. направлялись на восток. Оставив свои следы в Испании, древнейшие ливийцы осели на северном побережье Африки, откуда могли затем при новых этнических смешениях вновь двигаться в южном и восточном направлениях.
В то же время на другом пути следы пребывания ливийцев можно уловить в Этрурии, Греции и на Крите. Эти ливийцы, достигнув Малой Азии, образовали мощное в древности племя ликийцев, сходство культуры которых с культурой на Крите до сих пор объясняли как малоазийское влияние на основании известных упоминаний у Геродота.
К энеолитическому периоду в Египте уже подготовляется выступить сильная власть в лице фараонов первых династий, и там происходит сильное развитие египетской культуры. В ее выработке участвует также «старая раса», и «протоегипетские» элементы, вероятно, попадают и на Крит и там оказывают свое воздействие.
На востоке внешнее звено составляется из месопотамской и хеттской культур.
На юге Месопотамии, как показали английские раскопки в Эриду, человек поселился в неолитическом периоде. Однако говорить о сношениях Крита с восточными странами в этом периоде трудно, если этого не делать лишь в самых общих чертах, усматривая указание на такую связь, например, в не очень ясном факте находки в Астрабаде на среднем Евфрате обнаженной женской статуэтки, схожей с адалийской и кносской.
Равным образом, говоря о хеттах, влияние которых на Крите еще недавно считалось вполне ясным, необходимо сделать теперь не меньше трех оговорок: прежде всего нужно отделить собственно хеттов, владевших горной, суровой Каппадокией и имевших центр культуры в Боказкеое и Эюке, от «малоазийских» хеттов Сенджирли в Сирии и Каркемиша, известного с неолита, или Мараша на Евфрате.
Затем необходимо сейчас же отметить, что речь о прочных влияниях может касаться лишь II тысячелетия; для III тысячелетия можно было бы говорить о взаимоотношениях Каппадокии с Ликией и с Эгейским бассейном в половине III т. лишь на основании отдельных и, пока, случайных памятников, возможно уже стоявших под месопотамским влиянием.
И, наконец, третья, наиболее существенная оговорка: хеттская архитектура, которая служила, главным образом, для установления связей хеттов с Критом, по новейшим исследованиям показывает элементы, которые могли попасть из Малой Азии, из тех ее областей, как например, Фригия с Троадой, где устанавливается ясно влияние Фракии, т.е. воздействие, идущее из Европы. Также и в хеттском языке многое указывает на влияние «Севера» в широком смысле этого слова.
На Крит хетты могли влиять позднее, но элементами, в которых были включены «западные» и «северные» отражения.
Таким образом, для энеолита хеттское влияние на Крит, по-видимому, следует отрицать.