Искусство Месопотамии

История искусства Месопотамии

Переходя к вопросу об искусстве Передней Азии, в центре которой по течению рек Тигра и Евфрата стоит мощная культура Двуречья, мы попадаем в условия, значительно менее благоприятные, чем это было в Египте. Собственно говоря, история искусства Месопотамии и Передней Азии является еще мало изученной главой в общей истории искусства, самое изучение ее находится в зачаточном состоянии, и, в еще большей мере, чем в Египте, оно стоит в теснейшей зависимости от общего хода истории материальной культуры вообще. Мы уже отмечали характерные особенности современного положения науки о древней Месопотамии: правильные раскопки велись только с последних лет позапрошлого века, трудности местных условий далеко не всегда позволяли начать и правильно произвести археологическое обследование местности. Наконец, многое безвозвратно испорчено непланомерными раскопками даже в местах, казалось бы, вполне удобных и доступных для работ. Хронологически далеко не всегда удается проследить беспрерывную линию развития этих стран, и мы останавливаемся перед целыми периодами, на протяжении которых памятники Передней Азии молчат. Наконец, у нас чрезвычайно мало еще подлинно-крупных памятников искусства, позволяющих также полно и без досадных разрывов проследить развитие отдельных форм, как это возможно сделать для Египта.

Месопотамия, подобно Египту, является характерной представительницей речных культур. Земледелие и скотоводство лежат и основе ее и обусловливают особенности ее общественно-политического устройства и содержание направления развития ее культуры. В сферу непосредственного влияния этой культуры входят такие страны, как древние Персида и Сузиана, как Армения, Сирия и Малая Азия. На возможности связи Месопотамской культуры с культурой среднего и нижнего течения Инда уже было указано. Древнейшим средоточием этой культуры являлся Ирак-араби, Кардуниаш вавилонян, или Сенаар Библии.

Географические условия страны также важны для развития ее, как и в Египте: на западе ее естественной границей является пустыня, прорезанная караванными дорогами, с юга она граничит с Персидским заливом, в глубокой древности гораздо глубже вдававшимся в страну. На востоке и на севере страну окаймляют горы — Иранское плоскогорье, Загр, горы Армении и малоазиатский Тавр, с его серебряными рудниками. Как и для Египта, чрезвычайно важны и для Месопотамии разливы ее рек, — бурного и порожистого Тигра и плавного, медленно разливающегося и медленно входящего в берега Евфрата. Чрезвычайно рано, еще на заре истории, мы здесь застаем культуру зерна (пшеница, ячмень, просо, сезам) и финиковой пальмы, огромное хозяйственное значение которой создало даже своеобразный культ ее, как священного дерева. Из естественных богатств страны, кроме земледельческих растений и домашних животных, отметим наличие отличной, пластичной глины, но зато отсутствие камня и металла. Бык, осел, лошадь, коза и баран, собака приручены, очевидно, очень рано, потому что, например, сцены развитого молочного хозяйства представлены нам на фризе, восходящем к раннему времени, не позднее IV тысячелетия (Раскопки Улея в Уре).

Доение коров, из раскопок в Уре.

Бичом этой скотоводческо-земледельческой культуры является лев, изображение которого встречается чрезвычайно часто в месопотамском и переднеазиатском искусстве.

Естественные границы не являются отнюдь непроходимыми, наоборот, следует отметить незащищенность их. Это открывает, с одной стороны возможность легких сношений с окрестными странами, ради добычи недостаточных сырцовых продуктов (металлы, камень), с другой стороны, незащищенность границ вызывает непрерывные вторжения и миграции народов. Уже на заре истории, Месопотамия, в отношении этнического состава, не знает единства. Южную ее часть занимают шумеры, к востоку от них сидят — эламитяне — население древнейшей Персии, с севера продвигаются народы семитического племени. Население Месопотамии также часто переходит за естественные границы своей страны. Мы знаем, напр., что Саргон I, царь древнейшего Вавилона, проникает еще около 2 800 г. до н. э. до пределов Эгейского моря. При таких переплескиваниях за естественные границы своей страны, культура Месопотамии рано должна была оказать влияние на соседей, попавших в менее счастливые условия и потому развивших свою культуру позже и слабее. Под месопотамским влиянием стояла, несомненно, культура хетов, центр которой лежал в Малой Азин (на реке Галисе) и которая явилась и в этническом отношении результатом столкновения встречных течений различных народов. В I тысячелетии до нашей эры мы можем проследить влияние ассирийского орнамента на Эгейское море, народы узкой прибрежной полосы восточной части Средиземноморья находятся в настолько сильной зависимости от месопотамской культуры, что воспринимают ее письменность — клинопись, которая, впрочем, около середины II тысячелетия до н. э. становится вообще языком дипломатической переписки (клинописный архив Тель-Амарнской эпохи в Египте). Под месопотамским влиянием находится Армения, а персидское искусство эпохи Ахеменидов стоит в теснейшей зависимости, и технической и сюжетной, от Вавилонии и Ассирии, передавая в свою очередь заимствованные художественные мотивы далее, в Грецию, и т. д. Достаточно указать на два месопотамские мотива, характерные даже для современного народного творчества и близко связанные между собою: мотив священного древа и мотив антитезы, встречающиеся, напр., в орнаментике концов русских полотенец.

Отметим себе, как мы это делали для Египта основные черты, общие всему месопотамскому творчеству, прежде чем перейти к отдельным эпохам. Еще раз подчеркнем, что в Месопотамии мы не можем ожидать такой-же равномерности в развитии, какую мы видели в Египте. Разница, примерно, такая же, как между тихим, плавным течением Нила в пределах Египта и порожистым, стремительным бегом Тигра, на всем протяжении сохраняющим характер горной реки.

Как и в египетском искусстве, основными чертами месопотамского искусства является, во-первых, плоскостность и вытекающая отсюда фронтальность изображений в рельефе и в круглой скульптуре. Здесь она менее бросается в глаза, потому что угловатость, характерная для египетского искусства, смягчается тем, что основным материалом на первых порах является не камень, а глина, и что, таким образом, месопотамский рельеф, как и месопотамская скульптура не высекаются, а лепятся от руки, или формуются, т. е. являются в полной мере тем, что мы называем «пластикой», а не рисунком, как египетский рельеф, в зависимости от которого находится и египетская статуя, так тесно связанная с плоскостностью изображения.

Если история стран Передней Азии, включая Месопотамию, протекала также бурно и неровно, как стремнины Тигра, то характер искусства ее, наоборот, кажется нам необычайно устойчивым и однообразным, что, может быть, объясняется малым количеством имеющихся у нас памятников. В Передней Азии мы совершенно не чувствуем роли частного лица, как было в Египте, все большое искусство является здесь по преимуществу царским и религиозным. Посвятительные (вотивные) изображения, культовые процессии, цари и жрецы в общении с богами, битвы и победы над врагом, закладка храмов царями, царская охота — вот сюжеты рельефов и скульптуры. Почти совершенно отсутствуют изображения быта, и потому как-то особняком стоят такие сцены, как отличный небольшой рельеф из Суз (Элам), изображающий пряху, сидящую на табурете, с поджатыми ногами, так что к зрителю обращена босая подошва левой ноги. В руках пряха держит веретено, перед ней на столике корзина с яствами, а сзади стоит служанка, с опахалом в руках. Есть рельеф, изображающий человека, ведущего на привязи большую собаку вроде молоса; на другом рельефе (из Британского музея) мы видим двух людей, бьющихся на кулаках, а около них двое людей сопровождают бой музыкой, — один бьет стоя по огромным литаврам, другой, сидя, играет на чем-то вроде волынки.

От времени более позднего до нас дошел отличный ассирийский рельеф, вероятно, из Ниневии (Куюнджик), изображающий лагерную жизнь ассирийских воинов (выше было уже указано на очень древнее изображение сцены доения коров): мы видим, как в палатке один устраивает ложе для ночлега, двое других пьют, разговаривая, в соседней палатке солдат свежует тушу убитого животного. Позади палаток дерутся два верблюда. В искусстве Месопотамии совершенно отсутствует попытка передать душевные переживания, что объясняется, конечно, особенностями материала: местная глина была мало пригодна для тонкой отделки крупного произведения искусства, привозный камень был дорог, доступен только царям и богатым храмам, и художник, состоявший у них на службе, был связан всеми условностями придворного этикета и храмового культа. Грандиозность и несколько мрачная серьезность являются отличительными свойствами месопотамского и переднеазиатского искусства, неизмеримо более однообразного, чем искусство Египта.

Одним из типичнейших мотивов всего переднеазиатского искусства является так наз. антитеза, на вопросе о которой нам пришлось уже задержаться подробно в истории архаического египетского искусства. Родиной этого мотива, или, во всяком случае, тем местом, где он пышнее всего развился, является Междуречье, и здесь же мы, вероятно, должны будем искать истоков тех гербовых, геральдических композиций, которые нам хорошо известны хотя бы по византийскому гербу (двуглавый орел), или по аналогичным средневековым композициям. В виде примера остановимся, хотя бы, на великолепном медном рельефе, добытом из раскопок в Уре Улеем, и на известной уже раньше в истории искусства серебряной вазе Энтемены, царя города Лагаша-Ширпурлы (Телло).

Львиноголовый орел, когтящий оленей, — медный фриз из Ура.

Основа рельефа из Ура была, вероятно, деревянной и на нее были потом накреплены кованые медные листы, на фоне которых, почти совершенно отделяясь от них, стоят фигуры двух оленей, которых за спины когтит орел с головой льва. Фантастическое соединение льва и орла изображает символически победоносного царя. Голова льва изображена не в профиль, как мы привыкли это видеть на египетских изображениях, а в фас. Воображаемая вертикальная линия, проведенная через голову животного, разделила бы всю композицию на две совершенно равные половины, совпадающие во всех деталях, как могли бы совпасть самый предмет и его зеркальное отражение. Таким образом, центром композиции является львиноголовый орел, сдерживающий двух оленей, так что эти фигуры, схематически изображенные, оказываются замкнутыми как бы в треугольнике, вершина которого — орел, основание — база под ногами оленей, а стороны — воображаемые прямые линии, расходящиеся от орла но направлению к спинам оленей.

Геральдический мотив серебряной вазы Энтемены.

Ту же композицию мы видим на серебряной вазе Энтемены, где она повторена четыре раза. Геральдический орел когтит двух львов, двух оленей и двух коз, львы города Лагаша, в свою очередь, терзают за морды козлов и оленей. Поза животных совершенно спокойная, несмотря на внутренний смысл, вложенный во всю группу — символическое изображение ожесточенной борьбы и победы. Созданная искусственно связь между отдельными группами кусающих друг друга животных замыкает отдельные композиции в орнаментальное кольцо, охватывающее серебряное тело вазы. Наверху, под самым горлышком ее, развертывается другой пояс чеканных рисунков, — ряд тельцов в позе приподнимающихся из лежачего положения. Здесь животные переданы вполне реально, открывая рядом, с умением строго стилизовать форму, поразительное умение тонко наблюдать и передавать природу, что становится отличительной чертой всего искусства Месопотамии в применении к изображениям животных. Достаточно указать на отличные шумерийские фигурки животных из меди, бронзы и драгоценных металлов, иногда с серебряной инкрустацией, изображающей пятна на шкуре животных, или на чудесные ассирийские рельефы охоты на львов и на диких лошадей.

Голова быка из раскопок в Уре.

Благодаря раскопкам немцев и англо-американских экспедиций, нас ввели в круг древнейших слоев переднеазиатских культур. К сожалению, материал в огромной части еще не был опубликован, да и опубликованное доходило до нас скупо, благодаря дороговизне изданий. В Сузах (Элам) французскими археологами были найдены еще в начале XX века два древнейших последовательных культурных слоя, давших отличные образцы керамики с геометрическими орнаментами.

Сосуды из раскопок в Эламе.

Схожие формы были найдены теперь в раскопках древнего Ура, в Самаре, в Тель-Халафе, и в Ассуре. Эта эпоха еще не знает письма, или знает его только в зачаточном состоянии, но употребляет уже гончарный станок, а сосуды расписывает треугольниками, ромбами, волнистыми линиями, стилизованными изображениями животных и людей. Благодаря раскопкам Маршалла, будет возможно увязать между собою находки в Пенджабе и на Нижнем Инде, т. е. древнейшую культуру Инда, с раскопками в области древнейшей Персии (Элам) и с Месопотамией (древний Сенаар и Ассирия). И одновременно оказывается, что в раскопках Фара (Месопотамия) немцами были найдены каменные палетки для растирания красок, напоминающие египетские. Круг древнейших культур замыкается, плотно захватывая в свою сферу и Египет.