Из истории Месопотамии

Месопотамия и ее реки

Название Месопотамия представляет собой архаизм, применяемый, по традиции, чаще для обозначения арены событий древней истории, нежели для четко очерченного географического района. Греческие переводчики Ветхого Завета понимали под Месопотамией родину патриарха Авраама, страну, окружавшую древний город Харран и заключенную между реками Тигром и Евфратом в их среднем течении. Стаабон называл Месопотамией лишь северную часть Междуречья, а южную — Вавилонией. Только Плиний раздвинул пределы Месопотамии до Персидского залива; она приблизительно занимала территорию современного Ирака. Однако точность этого арабского названия (Ирак значит — «утес, обрывистый берег») довольно сомнительна. Оно было дано арабскими завоевателями и относилось только к Вавилонии, причем значение его нуждается в выяснении.

Две области

Сказанного выше достаточно, чтобы оценить существенное различие между Северной и Южной Месопотамией, которое станет еще более очевидным, когда мы рассмотрим геофизический характер страны, ее геологическое строение, климатические особенности и другие элементы окружающей среды, наложившие в своей совокупности специфический отпечаток на жизнь древнейших обитателей Месопотамии.

Береговая линия

В нашем описании Месопотамии мы подошли к одной из важнейших проблем, связанных с геологическим строением южной ее части — дельты. Ибо до недавнего времени существовало единодушное мнение, как историков, так и геологов, что значительная часть нынешней аллювиальной равнины была постепенно отвоевана у моря. Все, разумеется, понимали, что отступление моря должно было начаться в очень давние времена, поскольку верхние две трети равнины сплошь усеяны древними холмами, скрывающими под собой великие города Шумера и Аккада, история которых восходит к древнейшим человеческим поселениям VI тысячелетия до н. э. В то же время примерно по широте Эн-Насирии по всей стране проходит линия, к югу от которой уже нет холмов-городищ; между этой линией и нынешним побережьем лежит обширная, малонаселенная область озер и болот. На этом строилось предположение, что залив, некогда, возможно, занимавший всю территорию дельты, к началу раннеисторического периода отступил уже до самой линии Эн-Насирии; затем реки Керхе и Карун, текущие из Хузестана на запад, своей дельтой отрезали крайнюю северную часть акватории залива и превратили ее в огромное озеро, которое Тигр и Евфрат сумели с тех пор в значительной части заполнить отложениями ила.

Однако в 1952 г. этой всеми принятой гипотезе был нанесен сокрушительный удар двумя геологами, которые провели тщательное исследование с использованием усовершенствованного оборудования и в результате смогли доказать, что в действительности положение береговой линии с начала исторической эпохи не претерпело существенных изменений. Первые же их результаты подтвердили, что лишь малая часть доставляемых обеими реками наносов вообще достигала моря; благодаря этим наносам уровень южной равнины поднимался на 60 см каждые 100 лет. А это означает, что никакие озера и болота не могли сохраниться на юге, если бы отложение наносов не уравновешивалось проседанием коренной породы дельты. Впоследствии ученым удалось установить и сам факт, и приблизительную степень этого проседания.

Поначалу археологам трудно было согласовать все это с некоторыми уже установленными историческими фактами. Так, например, шумерский город Эреду (Абу-Шахрайн), слывущий в месопотамской традиции «древнейшим городом мира», шумерскими авторами совершенно определенно характеризуется как «стоящий на берегах морских», а в расположенном всего в нескольких милях отсюда Уре имелись причалы, у которых разгружались морские суда. Оба города отстоят от берега почти на 100 миль; следовательно, ученым приходилось искать какое-либо приемлемое компромиссное решение. Помог им в этом один совершенно незначительный на первый взгляд археологический факт. В храме Эреду в жертву богу Энки приносили рыбу, и среди остатков жертвоприношений здесь найдены были кости особой разновидности морского окуня, который водится только в соленых водах устьев рек, впадающих в море или океан и подверженных действию приливов. Быть может, неглубокая впадина, у которой расположен Эреду, являлась некогда частью нынешней системы озер, а та, в свою очередь, соединялась глубокими каналами с устьем Евфрата. Древнее русло самого Евфрата могло играть аналогичную роль и для Ура.

Реки

Теперь, пожалуй, следует вернуться к характеристике двух рек, от которых полностью зависела экономика страны.

Тигр берет начало в маленьком озере (Хазар-Гёлю), лежащем примерно в 100 милях западнее оз. Ван, и оттуда течет к востоку и юго-востоку, в сторону Ниневии и Ассирийского нагорья. У Евфрата, реки, значительно большей по длине, чем Тигр (соответственно 1780 и 1150 миль), — два истока, расположенных между оз. Ван и г. Эрзурум. Оба истока текут сначала на запад и сливаются около г. Элязыга, где с помощью Кебанской плотины образовано озеро. Дальше поток движется к югу, пересекает — неподалеку от древнего города Каркемиша — границу Турции и Сирии, а затем попадает на территорию Ирака. В этом месте Евфрат и Тигр разделяет степь примерно в 250 миль, и две реки сближаются вновь, лишь достигнув окрестностей городов Багдад и Рамади. В этом месте уровень Евфрата выше уровня Тигра на 9 м, и система древних оросительных каналов, соединяющих обе реки, обеспечивала полосе земли, заключенной между ними, небывалое плодородие. Затем реки снова расходятся, и равнина орошается уже более сложной системой каналов и отводов.

На пути через Ирак, до подхода к линии Хит — Самарра, текут реки по руслам, пробитым самими реками в твердом сланце и известняке, таким образом, течение их вряд ли менялось со времен доисторических. Южнее той же линии мы видим совсем другую картину. Реки блуждают здесь по аллювиальной равнине, меняя часто русло и делясь на рукава. Как и все реки с большим количеством ила в воде и с низким уклоном, они постепенно наращивают уровень собственных русл, и если в пору разлива они выходят из берегов, то могут образовываться огромные озера или болота, а порою меняет русло и сама река. Поэтому некоторые великие города аллювиальной равнины, некогда стоявшие на берегах Тигра или Евфрата, имеют вид гигантских развалин на пересохших полях, спрятанных внутри безводной пустыни.

От этих двух рек, бегущих в несколько возвышающихся над окружающей равниной берегах, нам удобно перейти к следующей теме: месопотамская ирригация и ее важнейший вклад в экономику страны. Известно, что при сооружении оросительной системы особое внимание уделялось контролю над водами реки при разливе. Естественно, это зависело от сезонных паводков, обусловленных, в свою очередь, местными климатическими условиями.

Климат и ирригация

Что касается климата Месопотамии, следует, прежде всего, иметь в виду, что он, по свидетельству геологов, начиная уже с самых древних времен не претерпел сколь-нибудь заметных перемен. Летняя температура в тени в пределах от +30 до 50°; не бывает дождей по восемь месяцев в течение года. В конце засушливого сезона реки уже имеют вид узких лент. Затем зима приходит: солнце днем светит неярко, холодно ночью, временами бывают ураганные ливни. Однако реки до самой весны не наполняются, даже когда притоки их питаться начинают за счет растаявших снегов гор Тавра и Загроса. Приходит время весеннего разлива. Раньше считали, что его невозможно контролировать, он терроризировал жителей южной равнины на протяжении всей истории. Притом, как это ни странно, разлив происходит в период от апреля до июня — довольно поздно, если учесть нужды сельского хозяйства, для орошения основного посева зерновых он уже использован быть не может, снимают урожай обычно в апреле.

Итак, вот с каким климатом, с какими сезонными колебаниями пришлось иметь дело древним земледельцам Южной Месопотамии: дождь выпадал в недостаточном количестве и не ко времени, речная вода также поступала не ко времени и при этом скапливалась вдоль русел в таких количествах, что контролировать ее было почти невозможно. В итоге страна встала перед необходимостью обеспечивать себя водой исключительно средствами, которые может изыскать человеческая изобретательность: сложной системой каналов, дамб, водохранилищ и регулировочных шлюзов. Это требовало огромных организационных усилий и не меньшего терпения. Каналы довольно быстро заиливались, и приходилось систематически проводить работы по углублению их дна. Со временем в ходе этих работ берега вырастали настолько, что невозможно было выбрасывать вычищаемый со дна ил; приходилось рыть новый канал, параллельно прежнему. Если обозреть Месопотамию с борта самолета, прежде всего, бросается в глаза чрезвычайно сложная система каналов, причем некоторые из них имеют по три параллельных русла. Создается впечатление единой сложной схемы, при которой каналы использовались одновременно. Ранние исследователи и в самом деле представляли древний Ирак гигантской житницей, сказочному процветанию которой положило конец только нашествие монголов в XIII в. Это, разумеется, не соответствует действительности. Археологические исследования свидетельствуют как раз об обратном. Серия специальных изысканий шаг за шагом показала нам картину снижения продуктивности, вызванного вовсе не какой-то единичной катастрофой в сравнительно недавнее время, а пороками в главенствующей системе обработки земли, первые проявления которых неожиданно удалось засвидетельствовать уже для одного из древнейших исторических периодов.

Засоление почв

После разливов наибольшую угрозу для сельского хозяйства Месопотамии всегда представляло засоление почв, а также обусловленная им практика так называемого «экстенсивного земледелия». Путешествуя в наши дни по Ираку, воочию видишь последствия непрактичного землепользования. Обширные площади лежат невозделанными, поскольку сплошь покрыты белой коркой — результат неумеренной эксплуатации почвы в прошлом. Вода местных рек, отличающаяся повышенным содержанием соли, поступая на поля, испаряется под жаркими лучами солнца, и соль остается на поверхности земли, тем самым лишая ее плодородия. В условиях «экстенсивной экономики» земледелец просто переходит на другой участок, заново налаживая здесь систему орошения. Но, пожалуй, еще более действенным фактором, способствующим засолению, является неизбежный при столь длительном орошении одного и того же участка подъем подпочвенных вод, выносящих на поверхность соль. Противодействовать этому может только усиленный дренаж; но в условиях «экстенсивного земледелия» земледельцам нет надобности заниматься столь хлопотным делом.

Множество новых данных по этой проблеме нам дало специальное исследование, предпринятое в конце 50-х годов одним из крупнейших ассириологов того времени — Торкильдом Якобсеном. Он обнаружил в целом ряде клинописных текстов недвусмысленные указания на процесс засоления почв и сумел проследить его последствия на протяжении длительного исторического периода. Ему удалось, например, установить, что особенно пострадал от истощения почвы город-государство Лагаш, где засоление, начавшись приблизительно за 2400 лет до н. э., стало постепенно распространяться на запад, в сторону Евфрата. Тысячу лет спустя оно уже достигло Вавилонии. Он также вычислил, что первоначально пшеница составляла 16% всего урожая зерновых. Через 300 лет ее доля упала до 2%, а в источниках за период с 2000 до 1700 г. до н. э. о ней вообще нет ни одного упоминания. Даже ячмень, более приспособленный к условиям засоления и давно уже ставший основной зерновой культурой, резко снизил в этот период свою продуктивность во многих южных районах. На основе такого рода данных вырисовывается картина падения урожайности, которое постепенно распространялось в северном направлении по причине истощения почв на юге. Этот процесс, по мнению ученого, предопределял даже последовательность ключевых перемен в истории Месопотамии, в ходе которой политическое господство перешло сначала от Шумера к Вавилонии, а затем — к Ассирийскому царству на севере, где не было проблемы засоления почв. Но, с другой стороны, целый ряд фактов указывает и на то, что сокращение продуктивности сельского хозяйства в данный период было лишь временным явлением. Обследуя район р. Дияла, расположенный к востоку от Багдада, Якобсен и его коллеги установили, что уже в конце III тысячелетия до н. э. вошли в обиход довольно совершенные методы борьбы с засолением, позволявшие, по меньшей мере, замедлить его развитие. Опираясь на многовековой опыт, земледельцы разработали технику, дававшую возможность получать максимальные для этой почвы урожаи. Шумерское руководство по сельскому хозяйству, датируемое приблизительно 2100 г. до н. э., обнаруживает даже знакомство с примитивной системой парования и простейшими формами дренажа.

Таким образом, если и не принимать во внимание преувеличенной оценки Геродота богатства урожаев в современной ему Вавилонии, мы, пожалуй, вправе считать, что во II и начале I тысячелетия до н. э. продуктивность сельского хозяйства в Южной Месопотамии восстановилась, хотя нередко страну постигали бедствия, вызываемые разливами рек или сменою ими своих русел. Северные же области страдали от засух.

Но в целом Месопотамию можно охарактеризовать как страну с продуктивным сельским хозяйством и вполне способную на протяжении большей части своей древней истории прокормить собственное население. Более того, она имела, как правило, возможность обменивать у соседних стран излишки своего зерна на камень, металлы и другие материалы. К тому же ее сельскохозяйственная продукция не ограничивалась одними зерновыми. Древние тексты свидетельствуют, что уже в III тысячелетии до н. э. на юге Ирака существовали крупные плантации финиковых пальм и в их культивации, уже тогда применялось искусственное опыление. Зерновые и финики являлись главными продуктами, потреблявшимися в древней Месопотамии, хотя на не возделываемых землях разводился крупный и мелкий рогатый скот, а реки, каналы и море изобиловали рыбой. Фрукты и овощи росли в садах и огородах, затененных пальмами и орошаемых при помощи простейших водоподъемных устройств, подобных тем, которые используются в Ираке и поныне.

Северный Ирак

Теперь нам остается только завершить геофизическую характеристику Месопотамии кратким описанием возвышенности, лежащей к северу от линии Хит — Самарра. С западной стороны бесплодного плато Эль-Джезира Евфрат орошает узкую полосу пригодной для обработки земли, отмеченную на карте такими городами — местными торговыми центрами, — как Хит, Рава и Ана. Севернее нынешней ирако-сирийской границы зона земледелия расширяется, образуя значительный по территории сельскохозяйственный район, в древности зависевший от месопотамского по своей культуре города Мари. С востока от Эль-Джезиры Тигр и его притоки Большой Заб, Малый Заб и Эль-Узайм, подобно артериям, прорезают ландшафт Ассирии, который представляет собой усеянную холмами каменистую степь, где имеется и прекрасная пахотная земля, и камень для строительства. В среднем в год выпадает достаточное количество осадков для снятия одного урожая пшеницы. Рек или колодезной водой поливают только плантации и сады. Основную часть года ландшафт уныл и гол, но весной покрывается цветами и травами.

Завершив описание фона, на котором развертывались археологические исследования в Месопотамии, остановимся на том, как складывались отношения между населением этой страны и ее соседями, т. е. племенами Сирийской пустыни и гор Загроса. Шумеры и вавилоняне обитали в основном в городах и селениях. В отличие от кочевников пустыни и полукочевых скотоводов Иранского нагорья они боялись открытого пространства и тяготели к оседлой жизни с удобствами, предоставляемыми речной долиной. Но, ведя столь спокойный образ жизни, им, однако, нередко приходилось отбиваться от навязчивого внимания своих менее удачливых соседей, которые мешали им на торговых путях и совершали набеги на удаленные поселения. Как мы увидим, история Месопотамии в основном наполнена борьбой ее жителей за сохранение своего оседлого образа жизни и защитой от посягательств алчных номадов. Иногда исторически более значимым фактором для судеб Месопотамии оказывалось, однако, не открыто враждебная деятельность этих племен, а мирное их проникновение в общество жителей долины, укоренение в нем и в итоге — создание иноэтнического большинства. Именно при таких обстоятельствах произошел переход власти от местных правителей к Аккадской династии или к преимущественно семитской по крови династии вавилонских царей. Но и их власть могла быть прервана восточными племенами или касситской знатью. Такого рода поворотами насыщена вся история Месопотамии.