Последние новости, собранные с разных уголков земного шара. Мы публикуем аналитические статьи о политике, экономике, культуре, спорте, обществе и многом ином

Изображения вселенной

О связи с почитанием светил и изображения вселенной во многих сюжетах первобытного искусства (независимо от присутствия в них астральных рисунков) свидетельствует ориентация по Солнцу (на юг в Северном полушарии, на север — в Южном) многих групп петроглифов (например, Урала, Сибири, Южной Африки). Однако, остается дискуссионным вопрос о принадлежности астральным мифам и рисункам тех комплексов наскальных изображений, в которых нет солярных и лунарных рисунков, поскольку в них не выявлено с достаточной достоверностью изображений каких-либо других конкретных небесных тел и явлений вместе с тем, выявляя все больше совпадений в сюжетах петроглифов Карелии и «Калевалы», петроглифов и мифов коренного населения Сибири и т. п., ряд исследователей заключают о космогоническом значении основного массива наскальных изображений животных.

В этой связи важно подчеркнуть, что у первобытных народов, независимо от шумеро-вавилонской, греческой и римской астрономии и мифологии, 5 видимых невооруженным глазом планет (Марс, Венера, Меркурий, Юпитер, Сатурн), вместе с Солнцем и Луной, объединялись в 7 «блуждающих светил»; существовали также довольно сложные описания созвездий и звездного неба в целом, связанные с практической ориентировкой в пространстве и времени, с организацией промысла животных, миграции которых обычно совершались с астрономической точностью.

Способы описания и их мифическая трактовка зависели от практических нужд первобытной общины. Так, на юге Австралии аборигены называли созвездие Лиры именем местной птицы, яйца которой можно было добывать в сезон, определяемый по заходу созвездия. Аналогичный принцип обозначения, изображения вселенной и созвездий в Старом и Новом Свете позволяет понять обусловленность первобытно-охотничьей традицией названия ряда созвездий, в том числе в поясе Зодиака (от греческого — животное): Телец, Овен, Козерог и др.

В Древнем Египте, Месопотамии, Индии земледельцы первых государств, подобно многим племенам Африки и южных районов Евразии, изображали Вселенную в виде коровы, подобно тому как таежные охотники севера Евразии уподобляли небо пли его части главному промысловому зверю: оленю, лосю, медведю. Так, лопари представляли Орион в виде охотника, стреляющего, как из лука, из Большой Медведицы в созвездие Кассиопеи (оленей); ханты и другие племена на севере Евразии и Америки изображали Млечный Путь как следы лыж охотника, преследовавшего лося (Большую Медведицу).

В Древнем Египте и у соседних скотоводческих народов тема «небесной охоты» сменяется темой «небесного пастбища»: звезды — телята в стаде небесного пастуха. Вместе с тем, например, аборигены Австралии, американские индейцы, тунгусы в Сибири обозначали Плеяды так же, как и классическая мифология Средиземноморья,- в образах 7 сестер. Коренные жители севера Сибири — энцы — указывали число звезд на небе равным 7000, помимо Плеяд (7 звезд) и Большой Медведицы (7 звезд).

Такого рода числовые обозначения могли зависеть не только и не столько от непосредственных эмпирических наблюдений, сколько от опосредованных другими сторонами первобытной общественной жизни и достаточно абстрагированных представлений о строении мира. Одно из них у народов севера Сибири формулировалось в виде утверждения о том, что на небе все группируется по 7 (или по числу кратному 7), в связи с общей семиричной «моделью мира», истоки которой восходят к палеолиту. Продолжение этой традиции первобытных астральных мифов и рисунков в древних государствах Месопотамии (в частности, шумеры обозначали идею Вселенной тем же знаком, что и число 7), затем поддерживается и развивается пифагорейцами, тезис которых «все есть число», по-видимому, первоначально имел смысл «все есть число семь».

Любопытно, что Аристотель (несмотря на присущее ему последовательно-критическое отношение и к учению пифагорейцев, и к мифологической числовой символике) в упомянутом уже трактате о метеорологии, анализируя качественные характеристики природных явлений, группирует их по три, а общая схема его рассуждений представляется в итоге семичленной. Иными словами, мысль великого философа развивается здесь как бы в определенных рамках, формальных границах, соответствующих архаическим традициям греческой мифологии, выделявшей числа 3 и 7, типичные для числовой символики астральных мифов и рисунков большей части древнего населения Старого Света.

Кстати, и в изобразительном искусстве Греции архаического периода сохранялись узоры той же конфигурации (спирали, меандры), что мы находим теперь в геометрических орнаментах палеолита, связанных с фиксацией календарно-астрономических мотивов; меандр столь типичен для древнегреческой орнаментики, что всегда считался изобретением греков, а термин «grecque» в его обозначении сохранился и после открытия меандровых узоров (древнейших образцов астральной символики) в палеолите.

Итак, в дописьменный период истории астральных мифов и рисунков фиксировались многообразные и сложные представления о наглядных, регулярно повторяющихся небесных явлениях, своеобразно трактуемых в связи с практическими потребностями первобытного общества. На этой основе, как позволяют судить наиболее древние из известных сейчас письменных источников, около 3 тыс. л. до н.э. в Месопотамии и других древних цивилизациях получают все более значительное развитие астрономия и астрология, сохранявшие, в той или иной мере, как и классическая мифология, изображения вселенной, специфические культурные традиции первобытного общества. Нити этих традиций вплетались и в ткань античной науки.