Место человека как зоологического типа в системе млекопитающих

Для того, чтобы подойти к пониманию категории расы у человека, необходимо, прежде всего, остановиться на вопросе о том, какое место в систематике занимает человечество, рассматриваемое в целом как зоологический тип.

По общепринятому определению систематиков человечество занимает место в отряде приматов в качестве особого семейства — «гоминид» (Hominidae). Одинаково необоснованными следует считать тенденции к большему зоологическому обособлению человека, к выделению его в особый подотряд или, напротив, к большему сближению с другими приматами, — определение человечества лишь как рода (Симпсон, Вейнерт). Независимо от того, насколько правильны аргументы сторонников этой второй концепции в пользу сходства отдельных анатомических особенностей человека и группы горилла — шимпанзе, совокупность их различий в общем биологическом итоге, несомненно, превосходит степень родового различия. Если признать правильность диагноза, данного Вейнертом, необходимо пересмотреть целый ряд таксономических определений класса млекопитающих, т. е. изменить самое понятие о семействе и роде, потому что сумма анатомических различий человека и высших обезьян, всяко, не меньше суммы различий многих семейств в отряде грызунов (мыши и крысы), хищных (кошки и собаки) и других.

Семейство гоминид имеет сравнительно небольшой геологический возраст. Известные до настоящего времени древнейшие остатки гоминид не старше раннего плейстоцена. К этому периоду относится знаменитая находка Е. Дюбуа на о. Яве в местности Триниль, заключающаяся в ископаемых крышке черепа, бедренной кости и нескольких зубах (1890—1892 гг.). Эти остатки принадлежали примату, который занимал по своим морфологическим особенностям промежуточное положение между человеком и группой горилла — шимпанзе (Швальбе, Вейнерт). Дюбуа первоначально определил эту форму, как особое семейство обезьянолюдей (Pithecanthropus). Тринильский обезьяно-человек как единственный род этого семейства был назван прямоходящим. Дальнейшие изыскания привели к заключению, в настоящее время общепризнанному, что тринильский тип, сохраняя ряд особенностей, сближающих его с высшими приматами, стоит все же ближе к человеку. Этот вывод, формулированный в терминах систематики, определяет тринильскую находку, как особый род в семействе гоминид (Pithecanthropus erectus).

В 1927—1930 гг. была обнаружена аналогичная раннеделювиальная находка в окрестностях Бейпина в местности Чу-Ку-Тьен. Давидсон Блек, первый описавший эту находку, назвал ее «бейпинский синантроп», но сам отметил большую близость его к яванскому питекантропу. Обнаруженные в после хорошо сохранившиеся остатки черепа того же типа вполне подтвердили основательность такого сближения. Найденные совместно со скелетами каменные орудия указывают, однако, на некоторое сближение синантропа с позднейшими типами. Тем не менее, большая часть исследователей относит бейпинскую находку не к особому роду, а к тому же роду питекантропов. Бейпинский и яванский питекантропы являются по этому представлению лишь видами одного рода. Сложнее решается вопрос о другой делювиальной находке, обнаруженной в окрестностях Гейдельберга в 1907 г. Хорошо датированная и прекрасно сохранившаяся ископаемая нижняя челюсть была описана Шёттензаком как челюсть «гейдельбергского человека» (Homo heidel- bergensis). Однако она, несомненно, примитивнее, чем челюсти других представителей рода Homo. Бонарелли полагал, что она принадлежит особому роду, названному им «палеоантропос». Верт считал этот тип очень близким к питекантропу, может быть, также лишь особым видом последнего.

Если оставить в стороне сомнительную раннеделювиальную, находку в местности Пильтдаун в Англии (Даусон, 1913), давшую крайне противоречивый и неясный материал, то все разнообразие форм гоминид раннего плейстоцена сводится к одному или двум родам — питекантропу и палеоантропу (гейдельбергский человек), представленным каждый несколькими видами.

Во второй половине делювиального периода семейство гоминид представлено формами, явно отличающимися от раннеделювиальных и, очевидно, сближающимися с позднейшими, в том числе и с современными разновидностями человечества. Итальянский антрополог Серджи считал возможным выделить среди этих позднейших форм пять отдельных родов, в том число три рода, представленных племенами — нотантропос, распространенный преимущественно в Африке, эоантропос — восточный и весперантропос — западный. По этой схеме различия современных человеческих племен оцениваются как, родовые. Взгляд Серджи совершенно не встретил сочувствия и в настоящее время представляет лишь исторический интерес. Согласно общепринятому представлению все формы гоминид, начиная с позднеделювиальных и кончая современными, меж собой различаются не больше чем составные части одного рода. Этот род получил в науке название, данное ему еще Линнеем, — «Homo», в качестве же синонима — неоантропос, по аналогии с названием раннеплейстоценовых родов — питекантроп и палеоантроп. В составе рода Homo выделяется прежде всего ясно очерченная позднеделювиальная форма так называемого «неандертальского человека» по имени первой находки этого типа, сделанной в Неандертале около Дюссельдорфа.

Последние десятилетия дали большое количество находок этого типа в Европе и за ее пределами — крапинский, спийский, галилейский человек и др. Все они обладают рядом общих особенностей, позволяющих объединить их в одну группу неандертальцев. Наличие переходов между неандертальским человеком и современным и стадиальный характер неандерталоидных особенностей — дают возможность рассматривать их как два вида одного рода. После исследований Швальбе (1900 г.) за неандертальскими типами закреплено видовое название, предложенное Вильзером, — «первобытный человек» (Homo primigenius), по отношению к которому отдельные находки представляют, по-видимому, подвиды или племена.

Уже в конце делювия появляются формы, которые вполне укладываются в рамки изменчивости современных человеческих типов. Что представляет собой в зоолого-систематическом отношении весь этот обширный комплекс разнообразных форм рода Homo? Могут ли быть все эти формы объединены в один вид или они имеют различия, достаточные для выделения в их составе нескольких видов? Эта проблема была предметом обширной дискуссии в первой половине XIX в., разделившей антропологов на два лагеря: моногенистов (Кювье, Причард и др.). и полигенистов (Рудольфи, Вирей, Нокс и др.). Однако, содержание этой дискуссии не вполне соответствовало тому смыслу, который в нее вкладывался впоследствии. Моногенисты считали различия человеческих типов по преимуществу экзогенными вариациями, полигенисты отстаивали их наследственный характер, причем или отрицали плодовитость скрещивания различных типов или приписывали ей вторичное происхождение (Демулен). С современной точки зрения эндогенная основа соматических различий отдельных человеческих групп нисколько не противоречит их видовому единству, а плодовитость скрещиваний не исключает видовой дифференцированности. Весь этот спор представляет в настоящее время лишь исторический интерес, чего нельзя сказать о связанных с этой дискуссией социальных мотивах: полигенисты (особенно американские) имели опору в рабовладельческих интересах плантаторов южных штатов Северной Америки, а моногенисты опирались на церковные догмы (Августин, булла Римского папы 1514 г. Топинар, стр. 51).

Со второй половины XIX в., со времени общего признания эволюционной теории, высказывания немногочисленных сторонников полигенизма, приобрели другой смысл. Серджи, Клаач (в последних своих трудах) защищали мысль о происхождении отдельных групп современного человечества от разных форм обезьяноподобных предков. Теории эти, не получив ни разу сколько-нибудь законченной формулировки, остались лишь черновыми набросками, недостаточными для серьезного рассмотрения. Представление о различных орангоподобных и гориллоподобных предках современных человеческих групп представляется совершенно абсурдным и опровергается всеми данными сравнительной анатомии этих форм. Об этом свидетельствует целый ряд анатомических особенностей, отличающих род Homo от прочих приматов, в том числе столь характерные отличия, как строение носовых костей, отсутствие os penis, и ряд других особенностей, отмеченных Валуа. Все эти признаки ясно выражены у всех современных типов и не оставляют сомнения в родовом единстве человечества. Моногенизм, таким образом, не является более предметом дискуссии, единство человеческого рода — твердо установленный факт.

Но этот факт еще не предрешает вопроса о видовом единстве всех возникших на протяжении развития форм рода Homo. Единство человеческого рода не следует понимать в слишком буквальном «библейском» смысле — происхождения от одной пары предков. Делювиальные формы человечества при обширности ареала их распространения могли различаться в некоторых второстепенных признаках — окраске, пропорциях скелета и проч., они могли передать эти особенности и своим потомкам. На ранних стадиях развития могли обособиться группы, развивавшиеся не менее чем виды животных, но, конечно, этого могло и не случиться. Вопрос следует решать на основании конкретных данных, используя для этого установленные таксономические критерии, и избрав, прежде всего, наиболее выраженные и характерные варианты рода Homo. Наиболее отвечают этим требованиям три соматических типа, характерные для разных контингентов: тип негра суданского, тип европейца северного и тип центрально азиатского монгола. Сопоставление их по трем выше установленным критериям систематики позволяет констатировать следующее.

• Первый критерий — сумма различий. У трех названных типов имеется ясно выраженный комплекс особенностей, позволяющий различить эти типы без каких-либо специальных исследований. Развитие на лице волосяного покрова, как и на теле, форма волос головы, окраска кожи, мягкие лицевые части, форма и строение скелета и другие признаки — показывают особенности совершенно определенные с их характерным сочетанием. Все эти особенности, несомненно, основу имеют эндогенную и значительно, вопреки прежним представлениям, не имеют зависимости от среды, однако, разумеется, среда влияет на степень выражения отличий. Наследственная составляющая этих последних засвидетельствована многочисленными экспериментами генетического порядка, а также тем несомненным фактом, что потомство европейца, негра или монгола, вырастая даже вне своей родины, воспроизводит, как правило, тип своих родителей, а не тип того населения, в кругу которого оно живет.
• Второй критерий — ареал обитания — характеризуется в достаточной степени размерами и определенной локализованностью. Географические места распространения всех трех типов масштабны и имеют границы.
• Третий критерий — степень изолированности. Существующие типы, несомненно, плодовиты при скрещивании друг с другом. Стойкость их метисов определяется сложными факторами и при достаточном распространении метизации дает вполне устойчивые варианты (Бунак). Между этими типами, конечно, не существует цитологической изоляции, доказательством чего служит сходство кариотипа, хромосомного набора ядра клеток у негров и у европейцев, установленное Пайнтером (Андрес). Не существует и анатомо-физиологической изоляции: различия в форме строения генитальных органов, несмотря на их характерность, не служат препятствием к успешному оплодотворению. Длительность развития плода не различается у трех типов. Половая деятельность и у мужского и у женского пола не ограничивается одним сезоном, а может осуществляться во все времена года. То, что Семенов-Тян- Шанский называет психофизиологической изоляцией, поскольку она имеет место у современного человечества, определяется очень сложным комплексом факторов, среди которых невозможно выделить чисто биологические компоненты.

Таким образом, не подлежит сомнению, что степень биологической изоляции названных выше человеческих типов весьма ничтожна либо вовсе отсутствует. Между тремя характерными вариантами есть множественные переходы, выравнивающие их различия и усложняющие разграничение.
Сопоставляя яркость выражения основных таксономических критериев у человека и у разных форм млекопитающих, можно отметить, что эти последние по большей части оказываются изолированными значительно сильнее. Что же касается степени, структурного различия и географической локализованности, то по этим признакам различия трех человеческих типов не меньшие, чем, например, особенности видов «хороших», как марал и благородный олень, серые и рыжие суслики, зайцы — русак и беляк, ласка и хорек, горностай и проч.

Таким образом, если применить к диагнозу человеческих вариантов общие критерии систематики, то эти варианты могут быть определены и как один вид, если учесть наличие промежуточных форм, и как несколько видов, если принять во внимание другие два критерия. И то, и другое представление не противоречит принципу родового единства человечества. Существующие формы рода Homo могли возникнуть как путем расхождения первоначально очень однообразного типа (дивергенции), так и путем сближения нескольких, в прошлом более различных форм. В первом случае современные человеческие группы можно охарактеризовать с зоологической точки зрения как один полиморфный вид, т. е. вид, находящийся в начальной стадии раздробления, во втором случае — как совокупность нескольких близких видов, утрачивающих свое различие в процессе смешения. По существу и то и другое определения означают равнозначные систематические категории, но они по разному освещают историю формирования таксономической единицы. Недостаток имеющихся данных по палеоантропологии внеевропейских рас, по изучению мутационного процесса и о морфогенетических связях вариаций отдельных признаков, в настоящее время не позволяет отдать предпочтение тому или иному взгляду. Поэтому при современном состоянии наших знаний было бы неправильно принять ту или иную альтернативную (по внешности) характеристику: один вид (полиморфный) или несколько видов (сближающихся). Наиболее объективная формулировка, отвечающая действительному состоянию наших знаний, определяет человечество в таксономическом отношении как единый сборный вид. Такое определение ни сколько не исключает видового единства человечества и не устанавливает его видового многообразия. Оно констатирует лишь бесспорные факты: большие структурные различия определенных групп и одновременно наличие переходов между ними. К такому заключению неизбежно приходили все исследователи, специально изучавшие вопрос: Семенов-Тян-Шанский, Джиуффрида-Руджери,
Ренш определили все человечество в зоологическом смысле как сборный вид (сборная большая раса).

Для обозначения постделювиальных форм рода Homo в систематике принят старый линнеевский термин — «разумный человек» (Homo sapiens). «Разумный человек» представляет собой второй вид рода «человек», но не простой вид, а вид сборный. Эта существенная часть диагноза, к сожалению, не отмечается многими систематиками, что создает большие затруднения для анализа.