Три племени
Когда-то в давние времена весь этот мир принадлежал народу таннекве. Он жил на островах Окованго, и вдоль ее берегов, и вниз на юг по болотам, вплоть до озера Нгами. Это был их мир, и только их, и делили они его лишь с дикими животными. Антилопы и рыба были их продуктовым складом, а дикие фрукты всегда готовы к употреблению. Они были здесь хозяевами испокон веков.
Кто сомневается в этом, пусть взглянет на карты — чуть не все названия в этих местах принадлежат им, таннекве: ’Ксараксау, Коком’гкоро, Букумнкара и бесчисленные другие, недаром их не удается правильно произнести ни черным, ни белым.
Тшубаора появилась на картах лет сто назад. Лежит это место на острове Вождя, в милях двадцати пяти от нашей последней стоянки. Где-то между Тшубаора и лодками, в лабиринтах проток, задыхающихся от папирусных зарослей Рамунсоньянской низины, ван Хугстратен и надеялся найти заветное племя.
Следующим утром, правда позже, нежели это было запланировано ван Хугстратеном, лодки взяли курс к месту последней, по нашим предположениям, стоянки — острову ’Ксагви. Задержка объяснялась тем, что Корнуэллу надо было снять шкуру с убитого им крокодила. Несколько облачков — как нарисованные по синему легкими взмахами кисти — плавали почти над нашими головами. То были первые облака, виденные нами за все три дня пути.
Вообще говоря, болота нам казались, как ни странно, истинным раем. Правда, таким, от которого ад расположен в двух шагах. Крокодилы, бегемоты, буйволы — с ними таннекве приходится иметь дело ежедневно. Конечно, они бы вполне могли обойтись и без таких соседей, живи они не в самом центре болот, а где-нибудь на их периферии. В старые времена и там было достаточно пищи. Не голод, не любовь к новизне толкнули их к новым необжитым местам. Это сделал человек. Так случалось по всей Африке, когда человек появлялся на тропе войны. Около 1750 года в районе озера Нгами появилось гонимое врагами с родных мест на берегах Замбези племя йеи, племя лодочников и рыбаков. Несколько южнее, у холмов Кхвебе, обосновалось другое племя — гкалахади. В это время люди племени таннекве жили вдоль границы болот. Все три племени не враждовали друг с другом, всем пока хватало и места и пищи. Так продолжалось, пока в тех же местах не появились тавана.
Тавана, что означает Люди Молодого Льва, пришли с юга. Они прогнали с насиженных мест гкалахади и отобрали у них весь скот. Затем они продвинулись к озеру Нгами и прогнали племя йеи. Впрочем, и самим тавана пришлось отражать нападения. В 1885 году разыгралось большое сражение между ними и матабеле, осколком легендарной империи Чаки-Зулу. Нашествие тавана косвенно сказалось на таннекве: племена йеи и гкалахади под напором пришельцев отступили к болотам и постепенно стали вытеснять живших там таннекве.
Что касается йеи, то они быстро приспособились к водным условиям жизни, ведь они были, по сути дела, речным народом. Это отмечали все путешественники, начиная с Дэвида Ливингстона. Свое искусство они передали таннекве. Недаром первые ученые, наткнувшиеся на таннекве, полагали, что племя происходит от смешения йеи с бушменами пустыни.
В то время как с юга на таннекве наступали йеи и гкалахади, с севера к ним приближалось еще одно племя банту. Это были мбукушу — племя земледельцев. Голод выгнал его из далекой Анголы и заставил продвигаться вниз по Окованго, пока племя не достигло болот.
Вскоре таннекве попали в зависимость к мбукушу, а целые семьи таннекве превратились в форменных крепостных. Часто они платили дань девочками и женщинами своего племени. Так происходила ассимиляция племени.
Никто точно не знает, какое количество людей таннекве ушло в свое время в глубь болот, а главное — достаточно ли оно для того, чтобы племя уцелело как единая этническая группа. Вот эту загадку ван Хугстратен и собирался завтра решить. Единственными его помощниками в этом были легенда да вера в то, что, быть может, он еще не опоздал…
В свете заходящего солнца воздух стал пурпурным, очертания реки, камыша, деревьев, летающих птиц расплывались и вновь появлялись, будто кто-то включил волшебную лампу. Время от времени раздавался грубый хруст — то укладывался в свою камышовую постель крокодил. Это звучало как напоминание: будь начеку! Беззаботный обречен в болотах на гибель.
Остановились мы уже после заката. Корнуэлл стоял на носу и высвечивал узкий проход в бегемотьей траве, который вел к земле. Что-то будет, если хозяин этой тропы, проснувшись, вдруг вывалится из своей постели и встанет нам на пути?» — подумал я про себя. Но ничего страшного не произошло. В свете фонаря показался белый песок, и лодка с выключенным мотором ткнулась в берег. Мы были на острове ’Ксагви.