Унциал

Происхождение этого имени, как и письма, им обозначаемого, тонет в скользкой терминологии средневековых антиквариев и в неясных, — за недостатком материала, — отношениях между эпиграфическим и палеографическим преданиями. Евсевий Иероним в V в., Луп Ферьерский и комментатор анонимный Доната в IX и X вв. употребляют слово litterae unciales в смысле крупных, толстых букв, обнаруживая тенденцию отождествлять их с «начальными» (initiales). «Унциальными называются некоторые буквы, — из цитируемых авторов объясняет последний, — те, что велики особенно (maximae sunt) и в книге в начале пишутся» (in initiis librorum)».

Следует ли производить, полагаясь на эту этимологию, слово uncialis от меры uncia (прибл. дюйму), или, не доверяя толкованиям комментаторов, но исходя из впечатления самого письма, связать его со словом uncus, крюк? Общее впечатление этого письма — его большая мягкость и округлость. Оно избегает остриев и углов и, где возможно, скругляет ломаные линии в изгибы, а прямые — в дуги. В этом смысле отдельные формы унциального стиля появляются задолго до его господства в IV в. Они наблюдаются изолированно в различных курсивах и весьма часты среди капитального письма надписей. Но совершенно очевидно, что на самом камне они появляются только, как результат подражания письму рукописному, что не на нем они создались, и плохо вяжутся с его техникой. Их смысл — возможно сократить затрату сил и времени, связывая несколько элементов буквы в один и добиваясь возможности вывести ее одним непрерывным движением руки. Восемь или девять букв считаются, вообще говоря, особенно характерными для унциала, и в иных случаях мы можем наблюсти, в других вообразить, каким путем переходных форм и естественных движений руки, в особенности на гладком фоне пергамента могли они получиться из угловатых и изолированных форм капитального письма.

Этот процесс для девяти характерных букв, где, путем постепенных округлений, из капитальных форм букв A, D, E, G, Н, М, Q, Т, V получились формы.

Этот процесс может быть мысленно восстановлен, по образцу хотя бы того, какой открывают в рукописной эволюции последовательные изменения буквы Н, совершавшиеся уже в стенных надписях и на папирусе.

Из этих «девяти» впрочем правильно П. Леман считает менее характерными G, Т, U, а Скьяпарелли вводит в список «унциальных» только А, D, Е, М, относя h и q, а также Т — к минускульным.

Каково бы ни было происхождение и первоначальные судьбы унциальных форм, их сильный расцвет связан с торжеством пергамента, стало быть, мы можем датировать его отчасти III, но преимущественно IV веком н. э. Вместе с пергаментным кодексом унциал есть внешний спутник книжной христианской литературы, ее littera libraria, ей присущая Buchschrift. Он господствует в ней от IV до VIII в., составляя сакральное искусство иноков, гордость обительских скрипториев. Особенной свободой и отчетливостью характеризуется он в V и отчасти VI в. Затем чувствуется в нем мутность и небрежность, — иногда декаданс, иногда искусственность и напряженность (замена калама пером?), тщательность в выведении букв, в VIII в. — даже прямая порча форм. Но в VIII в. мы уже накануне каролингской реформы письма.

Всемирную известность получили старейшие из сохранившихся кодексов в унциале: относимые к IV в. отрывки Цицероновой De republica — рукопись-палимпсест и дна узких столбца, по 15 строк крупного четкого письма, хранится и Ватикане; Верчелльское евангелие, приписываемое самому Евсевию, поэтому относимое ante 371. Париж хранит весьма древний образец унциала, содержащий текст постановлений собора в Аквилее 381 г., который, по-видимому, написан только несколько позже этого года. Берлин гордится одной из старейших пасхальных таблиц, отнесенных Моммсеном к 447 г. Библиотека Кельнского соборного капитула обладает старейшим каталогом пап, который был написан при папе Агапите в 535 или 536 гг. Образцы унциалов различных веков собраны в изданиях: немецком — Ваттенбаха, французском — Шателена и английском — Палеографического общества. В приложении к книге Traube сделана попытка полного списка унциалов IV—VIII вв. Отсылая к ним читателя для иностранных рукописных хранилищ, мы даем в следующем ниже экскурсе описание унциалов из библиотеки им. Салтыкова-Щедрина.

Унциалы Государственной Публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина

1. Здесь, прежде всего, выдвигается загадочный mss. Q. v. I № 12, которого ни родина, ни библиотека не оставили следов в традиции, но который по характеру покрывающего его крупного унциала может быть отнесен к самому началу V в. Это одиночный лист из евангелия от Луки в 20X19.5 см, покрытый в два столбца, каждый по 23 строки, четким письмом. Его описание и факсимиле имеется у Dom Antonio Staerk (Les manuscrits de St. Petersbourg, p. 1).

В следующем далее ряде рукописей большинство собирается и цельную группу одного происхождения или, по крайней мере, прошедшую несколько совместных этапов по пути в Государственную Публичную библиотеку. Они до XVII в. хранились в знаменитой, основанной в VII в. с участием англо-саксонских писцов, в соседстве Амьена, Корбийской обители, частью написаны были ими и в ней, все попали в библиотеку Сен-Жермен-де-Пре в Париже, в период, когда бенедиктинцы конгрегации св. Мавра созвали в этой обители свой научный и издательский центр и собирали в ней целыми фондами старые рукописные библиотеки; все исчезли в эпоху Французской Революции, будучи кем то украдены, и затем проданы в Париже Дубровскому. Большинство их описано в сочинении Leopold Delisle, Le Cabinet des manuscrits; у Montfaucon, Bibiiotheca bibliothccarum; у Dom Tassin et Dom Toustain, Nouveau traite de diplomatique; y Gillert, Lateinische Handschriften in St.-Petersburg (в Neues Archiv V и VI); у Chatelain, Uncialis scriptura; у Dom Antonio Staerk, в его цитированном издании; наконец, в приложении к сочинению Traube, Vorlesungen und Abhandlungen, гл. Die Iat. Handschriften etc., а также в цитированном сочинении автора Histoire de I’atelier graphique de Corbie etc. и в редактированном им Catalogue des ancicns manuscrits. Здесь мы будем ссылаться только на последний (где имеются указания на все другие важнейшие описания), а также на доступные факсимиле Staerk’a и, где нужно, на наше исследование, Corbie. Добавим, наконец, что миниатюра и орнаментальные элементы наших кодексов представлены в прекрасном альбоме Н. Zimmermann, Vorkarolingische Miniaturen, Berlin, 1916.

2. Из них по характеру унциала древнейшим представляется написанное в Италии или Африке собрание некоторых второстепенных сочинений бл. Августина. Это — кодекс Q. v. I № 3 в 153 листа 21.1X19.1 см, коего листы покрыты, как это очень обычно для унциала, письмом в два столбца, каждый в 28 строк. В Корби он носил №№ 2 и 17, в Сен-Жермене № 254. Кодекс, несомненно, относится к V в.

3. Следующие пять по характеру письма следует отнести к VI в. Они помечены в Государственной Публичной библиотеке разными шифрами (Q. v. I № 6, 7, 8, 9, 10), но собственно составляют в совокупности один кодекс, который идет из Корби, где носил № 173, через Сен-Жермен-де-Пре, где был помечен № 840. Этот кодекс, в целом 220 листов (17 X 13 см, 1 столб., 22 стр.) покрыт был четким унциалом с неуловимыми оттенками различных рук в каждом отдельном произведении.

По убеждению автора, он полагает, им доказанному, кодекс писан отнюдь не в Корби, как думают, но, обличая самыми размерами своими большую древность, и — характером письма, рубрик, стилем инициалов и самым подбором текстов — VI век и Италию, он писан в Виварии Кассиодора и имеет глоссу его руки. Catalogue № 4, 5, 6, 7, 8, Staerk I 6—7, II pl., Corbie № II.

У Стерка имеются facsimilia большинства описанных отдельных произведений, вошедших в кодекс. Это:

Pelagii, De fide, 61 лист (1 — 61).

Fulgentii, Dc fide catholica, 52 л. (62—113).

Or i gen is, Expositio in canticum canticorum, 41 л. (114 — 153).

Hieronymi, Epistola ad Fabiolam, 38 л. (154 — 191).

Hieronymi, Epistola ad Demetriadem virginem, 29 л. (192 — 220).

4. Следующий кодекс несколько более ранней эпохи Q. v. I №2: Оrigenis, Homiliae и Орtati Milevitani, libri duo, прошедший через Сен-Жерменскую библиотеку, с шифром 718. Это — изящный кодекс (276 листов, 21.3X16 см, 1 столб, в 28 стр.), покрытый жирным и четким унциалом.

Кодекс помечен неправильно, как корбийский, у Траубе и верно, как Реомейский, у Стерка: он носит на поле помету Реоме.

5. К концу VII в. относят очень любопытный образец унциала на папирусе: F. I. № 1 -одиночный лист (27-й по счету) 30X21 см. из кодекса, коего 63 листа хранятся и Парижской Национальной библиотеке (lat. 11641), а 53 — в Женеве (I, 16). Это — отрывок из S. Augustini, De poenitcntia, написанный (1 столбец при 29 строках) унциалом, резкая четкость которого так характерна для техники письма на папирусе.

Родина рукописи — французский юг, обитель св. Юста в Нарбонне. В Петербург она попала, пройдя Сен-Жермен-де-Пре и Национальную библиотеку.

Дальнейшая группа петербургских унциалов уже подходит к самой границе VII и VIII в. и даже переходит в VIII в., обличая в манере письма ту напряженность, ту подражательность технике капитального письма, которая справедливо считается характерной чертой этого века. В этой группе имеются следующие рукописи.

6. Sancti Basilii Magni, Regula (F. v. I № 2), пергаментный кодекс (в 55 листов 24X18,2 см, в 2 столб, по 33 стр.) носил в Корби № 231 и прошел через Сен-Жермен-де-Пре, где его пометили № 400, частично (лл. 29—30, 38 и 49—55) писан полу-унциалом. Catalogue, № 14,1 Staerk, p. 12, Corbie, № IV.

7. Dionysii Exigui, Canonum ecclesiasticorum collectio (F. v. II № 3 в 185 л. 27 X 19.3 см, 1 столб, при 19 стр.; в унциале написаны только лл. 1—15, 63, 154—185; остальное писано полу-унциалом). Родина его Лион. Во всяком случае, он прошел через Лионскую соборную библиотеку и парижскую библиотеку Collegii Claromontani, где носил № 569; затем он приобретен в Сен-Жермен-де-Пре и попал к Дубровскому. Он сильно пострадал от огня, по-видимому, в том пожаре, которому подверглось аббатство в августе 1794 г. Драгоценная рукопись эта — одна из старейших коллекций соборных постановлений. Catalogue, № 11 и Staerk, р. 13.

8. S. Gregorii Magni, Homilia XI in Ezechiel, оторванный лист (Q. v. I. № 1,29X23 см, в 28 стр.), неизвестного происхождения, описанный Staerk’om, p. 16.

9. Johannis Chrysostomi, De reparatione lapsi (кодекс F. v. I №4, размера 23.5X18.5 см в 45 л. 1 столб, при 23 стр.). Петербург является уже третьим этапом для этого кодекса, вышедшего из Корби (№ 28 и 230), попавшего в Сен-Жермен (N 197), и затем, частью в Лондонский Британский музей (fonds Burney, № 340) и, частью, в «Музей Дубровского». Один из самых типичных унциалов VIII в. Staerk, р. 23. Ср. наш Catalogue, № 12 и Corbie, № VI.

10. Gennadii, De Dogmatibus et Hieronymi, Epislolae (кодекс Q. v. I № 13; 16.3X11.5 см в 24 л., 1 столб., при 23 стр.)

Заглавный лист его украшен изображением святого, с каламом в одной руке и в другой — открытой книгой. Унциал обнаруживает эпоху упадка, предшествовавшего каролингской реформе. Инициалы, в виде сцепившихся рыб, говорят об островном влиянии. Кодекс вышел из Корби (№ 83 и 178), прошел через Сен-Жермен (№ 861). Catalogue, № 13 и Corbie, № III.

11. Часть (листы 166—183) кодекса, первая половина которого находится в Париже, и который в общем представляет собрание различных произведений отцов церкви. Ленинградский фрагмент (Q. v. I № 5) дает тексты Maximi Taurinensis, Passio sanctorum Johannis et Pauli. Этот кодекс, любимого корбийского размера (18 X 13.5 см), покрытый унциалом (в 1 столб, при 20 стр.), происходит из Корби и прошел через Сен-Жермен-де-Пре (№ 960). Catalogue, № 15, Staerk, I 11 и Corbie, № V.

12. Liber Job, glosa addita (38 лл., часть кодекса F. v. I № 3, где остальные части написаны англо-саксонскими курсивами (26X18 см, 22 стр.). Англо-саксонский (аббревиатуры обличают это происхождение) крупный унциал, сопровождаемый глоссой в англо-саксонском курсиве. Написан, вероятно, англо-саксонскими писцами в Корби. Этапы: Корби (библ. помета XVII в.), Сен-Жермен (№№ 660 и 211), Петербург. Staerk I 34, наш Catalogue, № 19 и Corbie, № VII.

13. Passio S. Apollinarii (часть, лл. 47—62 кодекса F. v. I № 12 (30 X20 см, 20—25 стр.). Очень крупный и грубый, неровный унциал, с инициалами мелкого плетенья островного типа, конца VIII в. Этапы: Корби (помета библиотекаря XVII в.), Сен-Жермен (№ 1038), Петербург. Staerk, 135; наш Catalogue, №41 и Corbie, № VIII.

14. Fragmentum Evangelii Lucae. Q. v. I № 1. Обрезанный на пятую часть высоты фрагмент 25X 29см, полтора листа по 2 столбца при 17 и 21 стр. необыкновенно тщательного унциала, типа роскошных островных евангелий, с островным инициалом. Детально описан Vilmart’om в Revue Bened., 1929 г. Staerk, I 27, Catalogue, № 2.

15. Последний унциал Государственной Публичной библиотеки. Послания ап. Павла (F. v. XX, Codex Graeco-latinus 28X23 см, 176 лл. при 2 столб, и 31 стр.) представляет ту любопытную особенность, что это — греко-латинский кодекс, где текст идет параллельно на двух языках, и обоих выведенный тем же искусственно отделанным письмом, что и предыдущий. Авторы Nouveau Traite III 165 датировали его IV в., Мабильон VII в., Делиль, а вслед за ним Стерк отнесли его к VIII в., но большинство ученых XIX в. (ср. Omont, Facsimiles des plus anciens mss. grecs. Paris, 1892) — к IX в. Несомненно, он является довольно поздней, рабской и вместе не выдерживающей строгого стиля аббревиатур унциалов лучшей поры, копией знаменитого клермонского кодекса VII в. Описания, кроме цит. Делиля II 231 и 438, Стерка 128 и Омона Corbie, 102.

Таким образом, резюмируя сущность приведенных описаний, редкая вообще разновидность ранних латинских унциалов, полный список которых, как полагали ученики Traube, исчерпывается 390 №№ (в списке есть, но не в слишком большом числе, пробелы), представлена в ленинградском книгохранилище пятнадцатью образцами, дающими иллюстрацию письма большинства веков, когда унциал жил в качестве нормальной littera libraria. Эти образцы относятся к V—IX вв. и идут из Италии или, в большинстве, с французского севера: Корби и Реоме, два — с французского юга: Лиона и Нарбонны. В большинстве это пергаменты, вероятно, местной выделки; но один из унциалов является на папирусе. В некоторых образцах эти рукописи дают любопытные примеры фигурных унциалов, заставок и миниатюр. Подводя итоги сказанному, можно утверждать, что петербургская группа унциалов представляет одну из самых выразительных коллекций этого типа письма и одну из самых драгоценных частей фонда Дубровского.