Версии Легенды о Миротворце
Сопоставление отдельных версий Легенды о Миротворце помогает реконструировать многие особенности замысла предания, в том числе и те из них, которые с течением времени были утрачены. Так, в «Версии Вождей» заметна тенденция как можно подробнее изложить сюжет, даже в ущерб ясности изложения. Ей более чем другим версиям, свойственна атмосфера архаики. В «Версии Вождей», как правило, отсутствуют вставки «пересказы», там невозможны сокращения вроде тех, что мы встречаем: «После этого Деганавида огласил законы конфедерации, а Хайонвата подтвердил их», — в подобных случаях в «Версии Вождей» излагается каждый эпизод или каждое положение закона. «Версия Вождей» изобилует фантастическими образами и символами: белокаменное каноэ, «древесная» магия, волшебная птица Хагок и др.; в ней подробнее охарактеризованы все второстепенные персонажи предания.
Версия Ньюхауза после нескольких редакций имеет вид более приглаженный: она заметно упрощена и избавлена от многих противоречий сюжета. Несмотря на это, версия дает собственную трактовку сюжета «Легенды», а некоторые мотивы, ослабленные в «Версии Вождей», неожиданно получают в ней эпическое обоснование. В версии Ньюхауза, к примеру, приводится (в отличие от всех прочих версий) перечень древних поселений ирокезов, которые минует процессия вождей во главе с Миротворцем, направляясь к жилищу Тадодахо (всего 22 поселения). Мотив этот, правда, остается неразвернутым, но несомненно, что он имел какое-то функциональное назначение. В частности, если предположить, что упоминаются поселения, расположенные вдоль Великой ирокезской тропы (а именно по ней движется процессия вождей), то роль перечня становится понятной: прежняя тропа войны превращается в тропу мира, соединяющую все племена Великой Лиги.
Другой эпизод, в большинстве версий излагаемый кратко, у Ньюхауза развернут — это эпизод выбора двух лазутчиков, которым поручается пробраться в дом Тадодахо.
«Вызвались двое мужей, и Деканавида спросил их, способны ли они превращаться в птиц или зверей, ибо таковой должна быть способность посланцев, приближающихся к Атотархо. Двое мужей ответили:
— Мы можем превращаться в цаплю и журавля.
— Значит, вы не годитесь, потому что остановитесь у первого ручья или болота и приметесь искать рыб и лягушек.
Тогда двое других мужей сказали:
— Мы знаем способ превращаться в колибри. Они очень быстро летают.
— Значит, вы не годитесь, потому что вечно голодны и заняты поисками цветов.
Еще двое сказали:
— Мы можем стать Dare, белыми журавлями.
— Значит, вы не годитесь, потому что вы очень дики и всего боитесь. Вы испугаетесь движения туч. Вы проголодаетесь и спуститесь на землю в поисках земляных орехов.
Тогда двое мужей, обладавшие способностью превращаться в воронов, вызвались тоже, но им было сказано, что вороны слишком громко болтают, хвастают и склонны к хитрым проделкам».
Версия Хьюитта-Бака, более краткая, чем прочие, интересна некоторыми особенностями структуры, поскольку содержит вставки как из «Вечно-Неразрывного Закона», так и из «Обряда утешений», что позволяет судить о композиционной специфике всего круга преданий о Великой Лиге.
Сопоставление версий дает возможность судить и об основных художественных приемах «Легенды». Многообразные повторы, использование эпического числа, гиперболизм и развитая «магия имен» — эти художественные приемы, использованные в «Легенде», носили традиционный характер и не претерпели к моменту записи существенных изменений. Другие же, напротив, сложились в процессе создания «Легенды».
Наиболее многочисленны в «Легенде» повторы. Чаще всего это повтор эпизода, поначалу, скорее всего, имевший магическую функцию (так, четырехкратный повтор, как известно, приводил к достижению желаемого результата). Однако в «Легенде», в связи с поздней редакцией многих эпизодов, повторы часто используются уже как средство драматизации повествования. Особенно отчетливо это проявилось в версии Ньюхауза, в тех эпизодах, где рассказывается о смерти дочерей Хайонваты и об отборе лазутчиков к Тадодахо.
В большом количестве присутствуют фразовые повторы в речи героев. Так, слова Хайонваты о том, как надлежит поступать с человеком, пережившим глубокое горе, в версии Ньюхауза трижды повторяются почти буквально; в «Версии Вождей» вопль Тадодахо «А-son-kek-neeh!» повторен семикратно. По-видимому, изначально в «Легенде» были представлены и песенные повторы и вставки; даже у Хьюитта неоднократно можно встретить строки из «Шести Песен» и другие поэтические вкрапления. Что касается так называемых «Шести Песен», то они, по всей вероятности, вообще сопровождали важнейшие эпизоды, усиливая выразительность повествования.
Несомненно, что первоначально повторы более строго соответствовали магии чисел (традиционно — чисел «четыре» и «семь»). В записях «Легенды» встречаются и двукратные, а чаще — трехкратные повторы, связанные, скорее всего, уже с христианской традицией. Само эпическое число «семь» все же сохранилось — например, у отца Деганавиды семь сыновей, семь дочерей у Хайонваты (в версии Ньюхауза); кожа вождей-советников должна быть толщиной «в семь пальцев» и т. д.
О народной метафорике в целом, как она отразилась в «Легенде», судить труднее, поскольку в нашем распоряжении имеются только англоязычные записи. Тем не менее в текстах встречаются некоторые традиционные метафоры: «поваленное дерево», «водруженное дерево», «расколоть небо», «пронзать небо» и др.
В «Легенде о Миротворце» слабо выражены формулы зачина и концовки предания. Что касается зачина, эту особенность «Легенды» следует скорее отнести за счет неточностей записи. Представляется, что зачин, наиболее близкий к традиционному, сохранился в «Версии Вождей»: «Здесь сообщается о том, откуда в древнейшие времена произошел Великий Мир или Великая Лига пяти племен. Название места, которое связывают с рождением Деганавиды, есть Ка-ха-на-ен. ..».
Если сопоставить его с зачином некоторых других ирокезских преданий, в частности с изложением этико-религиозного учения Пророка Прекрасное Озеро, можно обнаружить, что обязательным являются указание места и времени происходящего и словосочетания типа «Ныне начинается» (рассказ).
Формула концовки «Легенды», думается, выражена слабо по другой причине — речь, собственно, должна идти не о концовке предания, а о перемене стиля повествования, поскольку на этом предание как таковое не заканчивается.
О языке «Легенды», из-за отсутствия ирокезского оригинала, судить еще труднее, чем о художественных приемах. Можно понять в связи с этим неудовлетворенность вождей Лиги имеющимися версиями «Легенды». Книжность лексики и библеизмы в «Версии Вождей», так же как и тавтологичность многих конструкций, вполне могут, поэтому, оказаться не свидетельством слабого владения английским языком, но неудачными попытками передачи соответствующих ирокезских выражений.